Если встретите грамматическую или стилистическую ошибку в тексте, пожалуйста, выделите ее мышкой и
нажмите CTRL+ENTER.
Часть 20.
Улыбаясь, как идиотка и встала возле зеркала, я принялась расчесывать уже довольно спутавшиеся волосы. В отражении заметила подходящего ко мне сзади Тома. Он мягко забрал щетку из моих пальцев и аккуратно провел ей по моим волосам.
- Ты решил поработать парикмахером? – улыбнулась я, смотря на его лицо в зеркале.
- Нет. Просто мне нравятся твои волосы.
Когда с колтунами было покончено, я вернула расческу и собрала волосню в высокий хвост. Том обнял меня сзади, мягко прикасаясь губами к открывшейся шее. Несколько минут мы стояли вот так обнявшись, а потом пришло смс от Билла…
«Мы все умрем, если не будешь на катке через пять минут»
Отходя подальше от Тома, чтобы, не дай бог, не увидел адресата, быстро напечатала ответ:
«Уже лечу спасать мир!»
- Мне пора. Тренер зовет.
- Да. Вот ключи, - он протянул мне связку из двух маленьких ключиков.
- Оставь у себя, пока, - улыбнулась и сжала его пальцы, - пойдешь со мной?
- Нет, у меня еще дела… давай в другой раз.
- Хорошо, - облегченно выдохнула. Я не хотела, чтобы Том шел со мной сегодня.
Уложилась ровно в шесть минут. Не успела я зайти в пустое помещение (за несколько дней до соревнований каток закрывают, давая спортсменам подготовиться), как на меня набросился Билл.
- Беги в кабинет Мюллера, иначе всем п*здец.
Я кивнула и, как назло, медленно побрела к едва заметной дверце. Как хорошо иметь тренера-владельца катка.
- Наконец-то. Раздевайся.
- Чего? – пойду, поищу челюсть, а то упала.
- Мерки с тебя снимать будут, чего-чего.
- Нормально! Может, выйдешь или отвернешься?
Мюллер покачал головой и, с выдохом «чего я там не видел», вышел за дверь. В ту же секунду ко мне подлетели две девушки. Одна диктовала мои размеры, другая записывала. Когда меня, наконец, отпустили, я попросила показать мне эскиз. Надо хотя бы одним глазом взглянуть, в чем мне покорять Германию. Девочка, что снимала мерки, протянула мне небольшой листок, на котором был нарисован шикарный черный костюм. Я удовлетворенно кивнула, поблагодарив, вышла. Тут же попалась на глаза Арнольду. Искоса глядел на меня, скрестив руки на груди возле двери.
- И не надо так смотреть на меня, - повысила тон я, идя в сторону льда. И добавила под нос, - похотливый старый извращенец.
- Так, детки, сейчас расскажу наш план. Завтра приходим с утра пораньше и устраиваем долгую и изматывающую генеральную репетицию. В воскресенье в 7:10 собираемся здесь и дружно едем в аэропорт.
- Не поняла… куда мы летим?
- Берлин, дорогая. Если ты не в курсе, парные соревнования проходят там.
Черт… я не хочу в Берлин! Почему мне раньше никто не сказал? Смотрю на Билла – спокоен, как удав. Ясно, был в курсе.
Мюллер заставил прокатать танец еще несколько раз, до тех пор, пока даже выражение лица начало соответствовать его задумкам. Оставив тренера довольным, мы вывалились на улицу, сшибая косяки. Билл сегодня был одет почти также, как и я. Только штаны немного другого фасона, и груди нет. Черные волосы аккуратными прядями падали на плечи и на лицо, а из макияжа я разглядела только неяркую подводку и немного темных теней. О да, парень, ты все больше и больше начинаешь напоминать натурала. Еще чуть-, чуть, и мы выдадим тебе медаль за отвагу. В глаза ему смотреть стыдно, так как я еще помню недавнюю вылазку на аэропорт… зато вот уже несколько раз ругала себя за то, что засматривалась на его губы.
Было восемь вечера, и нам четко и ясно было дано задание – выспаться за эти два дня. Билл, как мне показалось, сможет, а вот насчет себя не обещаю…
Общепринятым решением было спокойное возвращение домой.
***
Я снова уставилась на лохматую девчонку с усталым взглядом, которая притаилась в зеркале. Было паршиво. К моральной убитости добавилась еще сильная боль в животе. Она медленно подступала к горлу, и, в конце концов, меня опять стошнило в раковину. Черти что творится! Пересилив все свои физические невозможности, я все же проглотила таблетку снотворного.
Завтра нужно непременно явиться с бодрым и веселым личиком, без следа недосыпа. Сейчас это казалось невыполнимой миссией.
Медленно плетусь к кровати. Сегодняшняя тренировка крайне вымотала меня, поэтому вопрос «буду ли я спать?» отпадает сам собой. Я думаю, даже и без снотворного бы заснула.
Том весьма непредусмотрительно оставил на тумбочке коробочку с теми наркотиками. Косо смотрю на нее, размышляя над вопросом, подобным «Быть или не быть?». Точнее сказать, «Пить или не пить?». Усмехнулась сама себе и легла, когда почувствовала резко нахлынувшую слабость.
***
В его сердце стучит барабан,
Заглушая внешние звуки,
Заставляя в бешенном ритме
Двигаться ноги и руки…
Ее сердце – виолончель,
И струны натянуты в нем.
Их то гладят, то дергают пальцами,
То ласкают упругим смычком…
(с) Flёur – Музыка странного сна.
Музыкальное сопровождение Apocalyptica - Kaamos
- Готовы? – Мюллер с ног до головы оглядел нас, оценивая внешний вид. Мы неуверенно кивнули, Билл сжал мою руку. Казалось, что он успокаивает сам себя, но от этих трогательных прикосновений тепло разливалось по телу, заставляя успокоиться даже дрожащие кончики пальцев. Мы вместе. И будет за чью спину заступиться при выговоре Арнольда, если облажаемся.
Я еще раз бросила взгляд в зеркало, оценивая свой внешний вид. Та девушка смутно напоминала тот ужас, который я узрела сегодня утром в ванной: волосы забраны в красивую прическу, синяки и мешки под глазами умело замазаны немаленьким слоем штукатурки. Красивое короткое платье шикарно облегало фигуру. Я еще немного стеснялась вставок из полупрозрачной ткани на плечах, животе и спине, но шика они определенно добавляли. Колготки в тон этим самым вставкам. Ну и самый низ украшали лаковые черные коньки. Не мои. Редко когда я выступала не в своих любимых ботиночках, и сейчас явно чувствовала дискомфорт. Перечень причин очередного нервного срыва увенчивал вид Билла. Тело расслаблено, смотрит, не мигая, в одну точку расширенными глазами. Это просто взбесило меня! Как же я хочу, чтобы он подал хоть какой-нибудь признак жизни. Стилисты гораздо меньше колдовали над ним, только собрали волосы в хвост и ярко накрасили глаза. Он был в уже привычном костюме – черная водолазка под горло и узкие штаны, того же цвета. Такая готишная пара из нас получилась.
Мы стояли в холе и покорно ожидали завершения танца соперников. Когда музыка стихла и послышались аплодисменты и визги, мы напряглись еще больше. Вспотевшая от нервов ладонь Билла крепче сжала руку. Все. Наш выход. При выборе музыки я настойчиво предлагала что-нибудь потяжелее. В итоге остановили свой выбор на Апокалиптике. Напряженное лицо Арни смягчилось, когда он услышал песню, и, со словами «я думал, будет «Рамштайн» или Мерлин Мэнсон», он махнул рукой. Билл до самого конца был за «Энигму», но его, собственно, никто и не спрашивал. Все знали, что последнее слово все равно будет за Эмили. На этот раз, все остались довольны моим выбором, кроме Билла, разумеется. Но и тот, по ходу дела, уже смирился.
Первые звуки виолончели дали нам сигнал к выходу. Одинокий прожектор освещал наши фигуры, кружащиеся в танце страсти. Мы легко плавали по льду, выполняя сложные элементы. Каждое наше движение соответствовало мелодии. Билл нежно касался моего тела, шеи и лица, то притягивая, то отталкивая от себя. Это невероятное ощущение парящей любви и невероятной нежности в такт мелодии. И выгибалась, складывалась практически пополам в его объятиях, а он обращался со мной, словно мое тело состоит из хрупкого фарфора. Я буквально видела все это со стороны и от ощущения счастья начинала кружиться голова. Никогда бы не подумала, что буду так рада исполнять танец в паре. Тем более, такой танец. Когда музыка из ровной нежной мелодии превратилась в громкие раскаты грома на чистом небе, свет начал хаотично двигаться и мигать по льду, концентрируя все внимание на танцующей паре. Танец наполнен резкими угловатыми движениями, но так и было задумано. Каждое наше движение шло ровно в такт с музыкой. Билл то резко притягивал меня к себе, настойчиво и по-хозяйски. По задумке танца, он – кукловод, а я его кукла. Он легким движением руки контролировал каждое мое движение, я послушно выгибалась и выполняла крайне сложные элементы. Раз поддержка. Расслабляюсь в его руках, когда он отрывает меня от земли. Мы не делали все по инерции, как остальные пары. Мы словно в первый раз выполняли все эти движения. Никакой романтики в танце – только дикая бешенная страсть, бьющая по черепу с внутренней стороны. Билл из нежного романтика и ранимого ребенка с трепещущим сердцем трансформировался в настоящую секс-машину. От его резких движений из хвоста выбилось несколько прядей волос, что придавала ему еще большую сексуальность. Сильный самец-одиночка и его послушная податливая куколка. Два разных куска одного большого целого. Два поддержка. Три, четыре, пять. Кружится голова от всех чувств, что овладели моим телом, заставляя его двигаться. Яркие звуки виолончели сводили с ума и нас и зрителей. Под конец танца началось такое сумасшествие, что не сравнится даже с самым диким животным сексом. Быстро моргающий свет мешал как следует рассмотреть лицо Билла. Этот его взгляд был особой изюминкой в этом танце. Мурашки, кажется, не только меня здесь давили своим слоновьим весом, но и всех членов жюри и болельщиков. И даже тех, кто наблюдает за нами по телевизору сейчас. Я знала, что этот танец особенный, в него вложено столько эмоций, что любой театр курит в сторонке. Меня бросало во все стороны по мановению руки моего кукловода, а он только наслаждался производимым на меня эффектом. Гордо запрокинул голову, когда опустил руку, и я по сюжету расслабилась, смотря на него из под опущенных бровей, сжав в кулаки. Далее мы немного похимичили с музыкой, добавив в эту дикую мелодию нежные нотки песни Apocalyptica – In Memoriam. Теперь два прожектора освещают нас. Я стою, опустив голову, чуть поодаль. Билл медленно подъезжает ко мне, не рискуя прикоснуться пальцами к моей дрожащей спине. Хватает меня за руку, заставляя проехать вокруг него, прогнувшись, а затем аккуратно прижимает к себе. Сквозь красивые мелодии слышу его тяжелое дыхание возле уха. Такая нежность после всего этого бешенного секса без физического контакта. Я отталкиваю его от себя, как бы отвергая. Кукловод влюбился в свою игрушку и теперь хочет вымолить у нее прощение за все обиды, но гордость не позволяет. Я остановилась, чуть наклоняя голову на бок, смотря на мир невидящим взглядом. Четыре секунды – и в меня сзади врезается теплое тело, прижимая к себе и не давая вырваться. Рывком разворачивает меня и с силой и напором впивается в беззащитные губы. Ничего себе! Этого не было по сюжету. В этот момент музыка резко замолкает, и включается свет. Билл отстранился, глядя мне в глаза и тяжело дыша. Не могу отойти от шока, как и все, кому посчастливилось оказаться здесь. В зале повисло неловкое молчание. Когда я немного пришла в себя и глянула на зрителей, они, не спеша, начали подниматься из своих кресел, начиная громко аплодировать. От души отлегло, и я обмякла в объятиях Билла, когда он прижал меня к себе. Невероятно. Даже во время генеральной репетиции я не чувствовала ничего из того, что ощущала в данный момент. Визгов и постороннего шума на катке не было, только аплодисменты. Даже комментатор замолк и парочка болтливых ведущих притихли. Билл с трудом отпустил меня, продолжая держать за руку, потащил к диванчику. Тогда то и ожили все присутствующие. Молоденькая ведущая начала с воодушевлением стрекотать в микрофон, а я посмотрела на оценки жюри. 120 баллов. Максимум. Но радоваться сил просто не было. Как из бочки до меня долетели слова «Такого мировой спорт еще не видел в своей жизни». Счастливо улыбнулась, прижимаясь к плечу Билла. Моего персонального кукловода. На губах все еще чувствовался вкус его сухих сладких губ, а кожа горела от прикосновений. Казалось, что я получила не меньший оргазм от танца, чем от полноценного секса. Хотя я даже не знаю, какого это – секс с парнем. Но я точно знаю, что это нечто подобное тому, что пару минут назад происходило на этом самом льду.
К нам подбежал ошарашенный Мюллер, крепко обнимая меня и пожимая руку Биллу. Вот, заодно и Арни звание Лучший тренер обеспечили. Он что-то там увлеченно рассказывал, но я не обращала внимания. Четко и ясно я услышала только один голос.
- Мы сделали это, - сквозь причитания Мюллера прошептал мне на ухо Билл, - пойдем.
Послушно встаю, обхожу диван и плетусь в нашу специально отведенную комнатку, еле передвигая ногами. Мне на плечи упала желто-черная фирменная куртка, и на талии сжались горячие и, уже ставшие родными, ладони. Я благодарно кивнула и толкнула дверь. Теперь остается только ждать конца, до которого оставалось пара-тройка танцев. Я была на все сто процентов уверена в победе.
- Это невероятно! Охрененно! Как?! Как вы смогли добавить столько новых элементов без репетиции?! Черт подери, это было ох*енно!!! – орал на нас Арнольд, когда мы, обнявшись, опустились на диван. Билл вытянул ноги, кладя одну на мягкие подушки, вторую - на пол. Я растянулась между ним и спинкой дивана, прижимаясь щекой к его груди. Такая невероятная карма окружала нас сейчас, отгораживая два тела от внешних воздействий, включая и восторженные вопли тренера. Когда он, наконец, решил отвалить, я расслабилась еще больше, без чувств валяясь на Билле, слушая его мерное дыхание и ощущая его затылком. Говорить мы были не в состоянии, слишком большой шок для нас обоих. Никогда еще обычный танец не производил на меня такой эффект.
Телефонный звонок в кармане моей сумки возле зеркала. Не двигаюсь с места, только закрывая глаза.
- Возьми, - хриплый голос Билла мне в черепушку.
- Пусть звонят, - только сейчас я сообразила, что наш танец только что смотрели по телевизору все знакомые. Но ничто не могло заставить меня подняться сейчас. Даже пожарная тревога вряд ли отрезвила бы.
Мы пролежали так ровно до того момента, как нас вызвали на лед, получить приз. Но нам ничего этого не нужно. Не хотелось нарушать идиллию, что сейчас устаканилась между нами, хотелось лежать, с переплетенными пальцами, слушать биение сердца друг друга, вспоминать этот переполненный ледяной страстью поцелуй…
